"Кто умножает познания, умножает скорбь" - вот о чем нельзя забывать. Не развлечение, не удивление, не радость открытия должен приносить нам мыслительный процесс, а скорбь, печаль и отчаяние.
И редко в таком состоянии оставит вас научно-популярная литература, но тем ценнее "Библейские вольнодумцы" М. Рижского, автора "Истории переводов Библии в России".
Пока я еще не познала скорби, а познавала познавательное, книга показалась мне очень интересной. Речь в ней идет о двух текстах, которые неизвестно каким образом вообще могли быть канонизированы, учитывая то, насколько они крамольны. Конечно, эти книги (Книга Иова и Книга Екклезиаста) уже многократно отредактированы и искажены переводом, поэтому их первоначальная дерзость несколько завуалирована. Но исправления эти в некоторых случаях заметны даже простому читателю, настолько грубым вторжением они кажутся на фоне невероятно яркого и поэтичного оригинала.
Я задумалась о какой-то биологичности становления библейского текста. Сами основы веры продолжали существенно меняться уже после того, как более ранние тексты были канонизированы. Например, идея о загробном воздаянии, одна из ключевых, вообще говоря, идей, возникла довольно поздно. Книга Иова была написана до. И очень интересно читать про то, как новые, более современные человеку философские концепции вводились в канонизированные тексты.
Праведник Иов, который пал жертвой спора Бога с сатаной, лишившийся всего, страдающий от проказы, задает очевидный вопрос: "за что?" За что и зачем? Три современника Иова, его друга, пытаются объяснить ему, но тщетно. И тут из бури появляется сам Яхве и упрекает Иова, говоря, что человек не может понять замысла Божьего, с чем Иов в целом соглашается. Иов награжден, друзья осуждены (!). Душераздирающая история, думаю, каждый, кто читал ее, запомнил.
Со временем у земных сторонников Яхве появляются новые аргументы, и в истории появляется еще один, четвертый друг. Этот персонаж не упоминается ни до, ни после. Кроме того, всем понятно, четырех друзей не бывает. Четвертый друг тоже не очень убедителен. Ответа Иову нет.
В какой-то степени ответом могла бы стать идея воскрешения, загробного воздаяния. И она чудесным образом внедряется в текст при переводе на греческий. Где-то убрали или добавили "не", где-то просто подредактировали, и voila: Иов воскреснет, и жизнь не кажется такой уж несправедливой.
Христос ответит своей жизнью и учением на все вопросы. Его явление даже в научно-популярной книжке воспринимается как чудо.
Но экзистенциальный вакуум поглотит все снова.
Тысячи лет проходят, а мир все так же жесток и несправедлив просто так.
И кстати я так и не поняла, почему бы вообще не закрыть глаза на Иова и Екклезиаста. Автор пишет о том, что из-за их литературности. Вполне возможно. Екклезиаст завораживает.
Суета сует и томленье духа (очередной неточный перевод кстати).
Время обнимать и время уклоняться от объятий.
Праведник Иов, который пал жертвой спора Бога с сатаной, лишившийся всего, страдающий от проказы, задает очевидный вопрос: "за что?" За что и зачем? Три современника Иова, его друга, пытаются объяснить ему, но тщетно. И тут из бури появляется сам Яхве и упрекает Иова, говоря, что человек не может понять замысла Божьего, с чем Иов в целом соглашается. Иов награжден, друзья осуждены (!). Душераздирающая история, думаю, каждый, кто читал ее, запомнил.
Со временем у земных сторонников Яхве появляются новые аргументы, и в истории появляется еще один, четвертый друг. Этот персонаж не упоминается ни до, ни после. Кроме того, всем понятно, четырех друзей не бывает. Четвертый друг тоже не очень убедителен. Ответа Иову нет.
В какой-то степени ответом могла бы стать идея воскрешения, загробного воздаяния. И она чудесным образом внедряется в текст при переводе на греческий. Где-то убрали или добавили "не", где-то просто подредактировали, и voila: Иов воскреснет, и жизнь не кажется такой уж несправедливой.
Христос ответит своей жизнью и учением на все вопросы. Его явление даже в научно-популярной книжке воспринимается как чудо.
Но экзистенциальный вакуум поглотит все снова.
Тысячи лет проходят, а мир все так же жесток и несправедлив просто так.
И кстати я так и не поняла, почему бы вообще не закрыть глаза на Иова и Екклезиаста. Автор пишет о том, что из-за их литературности. Вполне возможно. Екклезиаст завораживает.
Суета сует и томленье духа (очередной неточный перевод кстати).
Время обнимать и время уклоняться от объятий.
9 комментариев:
Довольно странная на вкус атонация между Моисеем Рижским и Библейскими вольнодумцами оставляет двоякое впечатление: либо "Экклезиаст" принадлежит жанру блатной романтики, либо Моисей Рижский - воровское прозвище декабриста Рылеева.
Я давно уже заметил, что в подавляющем большинстве ситуаций наиболее выигрышной позицией будет прозываться Палисандром Александровичем Дальбергом - вот и в этот раз моё наблюдение полностью подтвердилось.
А что такого дерзкого в книге Экклезиаста? Я ее неплохо помню и мне она казалась важной для понимания ветхого, да и нового завета, неким гиперкомментарием, который необходимо читать в голове, читая о приключениях всех этих пророков и божьих отпрысков.
Моисей Рижский и впрямь звучит шансонно.
Дерзкая, конечно, прежде всего книга Иова, а от Екклезиаста, как мне кажется, веет таким отчаянием, таким унынием и безысходностью, что я согласна с Моисеем Рижским в том, что это вольнодумие, и с каким-то цитируемым Рижским автором, который пишет, что это Вольтер затесавшийся в библиотеку теологии.
В Екклезиасте грань между светлой тоской и полным отчаянием так тонка, что вся книга звучит как выпад.
То есть мне кажется, что это такой же крик, оставленный без ответа, как и обвинения Иова.
Ну то есть ответ был дан, но позже, с появлением воздаяния и воскрешения.
я тот еще знаток библии, но мне всегда казалось, что никакой безысходности в экклезисате нет. напротив, нет особых причин огорчаться или за что-то цепляться - все уже было и повторится вновь.
и глядя в этом свете на библию - это касается и пророков, и святых и всяких грешников. человеческая комедия продолжается, все было и все будет и нет причин как-то особенно переживать, потому что даже томление духа весьма не ново.
мне всегда казалось так, и посему я ничего бунтарского в этом тексте не находил.
А я тот еще знаток томления духа, вот оно и преследует меня :)
Я понимаю, о чем ты говоришь.
Надо будет еще раз перечитать.
Хотя бесконечное повторение человеческой комедии тоже не лучшее утешение ищущей душе!
словами о человеческой комедии заканчивается крайне оптимистично большой лебовский, и мне всегда это нравилось
крутится и крутится. и ничто не ново, и суета, и томление, бесспорно. тем ведь и живем, по-моему)
"Экклезиаст" делает чрезвычайно наглядным то простое соображение, что человек без бога - ничто. Причём делает это в такой безыскусной форме, что почти сразу возникает подозрение, что и с богом человек тоже ничего особенного из себя не представляет.
По-моему, так там сразу переходят ко второму пункту.
Отправить комментарий